Ростов-на-Дону, 20 августа. DON24.RU. Сегодня, в день 99-летия бывшего ректора Ростовского госуниверситета Юрия Жданова, ИА «ДОН 24» публикует интервью с выдающимся ученым, которое долгие годы хранилось в тайне.

В 2001 году автор принес Юрию Андреевичу на вычитку рукописный текст, который предполагалось разместить в одном из литературно-художественных журналов. Изучив все 16 страниц, бывший зять Сталина сказал: «Саша, прошу вас при моей жизни не публиковать этот материал».

С тех пор прошло больше четверти века. Отдельные фрагменты из бесед со Ждановым теперь можно обнародовать.

Отец и сын

– Ваш отец, Андрей Александрович Жданов, фактически являлся вторым человек в партии и государстве, одним из ближайших соратников Сталина. Многие возлагают на него вину за массовые репрессии 1930-х годов.

– Отца сейчас полощут как хотят. Но он всегда выступал против необоснованных политических притеснений. В мае 1935 года отец выступил на совещании руководящих работников водного транспорта в ЦК партии. Расправа над людьми под прикрытием фальшивых речей о бдительности может привести к гибели многих честных коммунистов, предупреждал Жданов.

В журнале «Политическое самообразование» за 1936 год вышла его большая статья, в которой говорилось о недопустимости массовых репрессий. Тезис о том, что «мы – принципиальные противники массовых чисток» подчеркивается на 3–4 страницах одного из наиболее авторитетных изданий того времени.

В том же году в сборнике «В помощь пропагандисту» опубликована статья А.А.Жданова, в которой прямо говорилось: массовые репрессии дискредитируют руководство страны. «Как можно заменить воспитательную работу репрессиями? Такого рода садистскими методами можно лишь оттолкнуть и озлобить людей» – считал отец.

– Какова подоплека политических гонений тех лет?

– Репрессии отчасти стали реакцией на внутриполитическое положение в СССР. Ситуация и в стране, и в мире была очень тяжелая. Поводом для чисток обычно становились подозрения в неблагонадежности. Зачастую такие подозрения было трудно проверить, поэтому возникали перехлесты.

Есть еще одно обстоятельство. В 1930-х годах появились настроения массового психоза, насилия, грубости. Особенно сильно они дали о себе знать в 1937 году. Возникли они почти ниоткуда, но стремительно разрослись и захлестнули всех и вся. Когда развязываются подобные страсти, с ними очень трудно потом сладить.

Кстати, это очень опасное явление и для сегодняшнего дня. В современном обществе сильны настроения толпы. Стоит только дать толчок, поджечь бикфордов шнур, все мгновенно вспыхивает, разрастается пожар.

– Но для того и существует власть, чтобы утихомирить подобные настроения.

– Совладать с ними очень трудно. Ведь это разгорается, как степной пожар. Более того, сейчас таких пожаров вспыхивает в стране немало. Боюсь, что их станет больше. Особенно в национальных республиках. Я опасаюсь, как бы у нас не проявились элементы гражданской войны. И в 1937 году было так же.

Тему массовых репрессий воспринимают эмоционально. Что понятно – многие потеряли своих родных и близких. Но подобные неоднозначные явления требуют серьезного подхода. Ученый, анализирующий самые сложные периоды истории, должен сохранять меру объективности.

У меня вызывает озабоченность, что тема массовых репрессий зачастую используется для решения сиюминутных политических задач. Пытаются погреть руки на огне.

– Руки можно и спалить.

– Можно. Барух Спиноза в трактате «Этика» сформулировал свою жизненную позицию следующим образом: «Не плакать, не смеяться, только понимать». Мое кредо звучит так: «И плакать, и смеяться, но понимать». Наш народ единственное от чего может пострадать – от деградации мышления. Мы не понимаем, где живем, не понимаем, какая у нас экономика.

– И где же выход?

– Все, кто правил нашим государством, все хотели хорошего. Опыт истории показал, что этого мало. Надо уметь добиваться поставленных целей. У Ленина есть ядовитое замечание: о любых правительствах судят вовсе не по тому, что они собираются сделать, а по тому, что они вынуждены делать.

– Мне кажется, он обращал это и к себе.

– Безусловно. Такие руководители оправдываются: мол, нас берут за горло, мы хотели бы делать это, а вынуждены делать то. Некоторые ученые-экономисты в нашей стране стали жертвами придуманных ими схем. Они придумали идеальные модели, а в действительности, когда дело дошло до реализации, оказалось, что модели не срабатывают.

– Появились публикации, в которых утверждается, что смерть А.А. Жданова была неслучайной. Якобы Сталин приказал убить Жданова, опасаясь, что ваш отец как глава влиятельной парторганизации Ленинграда сможет сместить его с поста руководителя партии.

– Подобные инсинуации пусть остаются на совести их авторов. Сталин, насколько я понимаю, рассматривал Жданова как возможного преемника, но в отдаленной перспективе. Отец избегал говорить на эту тему. Он скончался от инфаркта в санатории на Валдае, где проходил лечение.

От Глинки до Хейердала

– Говоря о А.А. Жданове, нельзя не сказать, что он запретил произведения М. Зощенко и А. Ахматовой.

– Отец отвечал за идеологию, и критика тех или иных авторов была в порядке вещей. Но вот что интересно. Андрей Александрович спас от забвения немало других произведений. Часто более значимых, на мой взгляд.

– Что вы имеет в виду?

– В 1930-е годы Главлит (государственная цензура) запретил оперу Глинки «Жизнь за царя». Отец просто ахнул, когда узнал об этом. Он очень любил русские оперы, играл на гармошке, рояле. В доме у нас постоянно звучали отрывки из опер. А тут вдруг запрещен Глинка!

Либретто оперы было написано бароном Розеном – довольно невзрачным, средним поэтом, к тому же плохо владевшим и не любившим русский язык. Текст был корявым, верноподданническим. В первоначальном варианте опера называлась «Иван Сусанин», однако царь собственноручно перечеркнул название и начертал: «Жизнь за царя». Только это и послужило основанием для запрета.

Отец попросил поэта Сергея Городецкого переписать либретто и распорядился снять запрет. Так что Андрей Александрович вернул нашему народу жемчужину русской музыки. Об этом тоже надо помнить, а не только о том, что Жданов запретил Зощенко, который просто несопоставим по уровню с такими гигантами, как Глинка.

Возьмите список деятелей литературы и искусства, которые по инициативе Жданова были представлены к Сталинским премиям: писатели Константин Симонов и Александр Корнейчук, поэты Самуил Маршак и Эммануил Казакевич (его смерть действительно стала невосполнимой утратой для литературы), архитектор Алексей Щусев, скульптор Евгений Вучетич, композиторы Дмитрий Шостакович и Сергей Прокофьев, кинорежиссер Михаил Ромм, актеры Николай Черкасов и Борис Чирков, художники Кукрыниксы. Это что, гонения на литературу? При том что писатель Валентин Каверин, получивший награду, потом топтал отца в «Известиях».

– В 1949 году вы женились на дочери Сталина Светлане Аллилуевой. Некоторые считают, что это был политический брак.

– Нет, это был обычный брак. У нас со Светланой было точно так же, как у всех молодых людей на земле.

– Если вернуться в день сегодняшний, то сейчас активно обсуждается поездка в наши края Тура Хейердала. В 2001 году он проводил археологические раскопки в Ростовской области, о которых потом говорили во всем мире.

– Это не первый визит Хейердала на Дон. Впервые он приехал сюда в 1962 году. Мы с ним встречались, обсуждали подтверждение различных исторических гипотез с помощью археологических исследований на Дону. Хейердала интересовало происхождение скандинавских мифов. Он считал, что верховный бог Один, предводитель племени богов асов, – это не мифологический персонаж, а реальное историческое лицо.

Поводом для такого заключения как раз и стали археологические изыскания под Азовом. Как рассказывал мне Хейердал, в древнескандинавских сагах говорится, будто асы жили на берегах реки Танаис, как древние греки называли реку Дон. По его мнению, от названия местности «Азов» произошло слово «асы». Великий норвежец был убежден, что низовья Дона в районе нынешнего Азова и есть родина асов, которые впоследствии перебрались в Скандинавию. Если принять подобную гипотезу, то получается, что викинги – выходцы с Дона.

– Вы разделяете эту точку зрения?

– Скажу так: Тур Хейердал – блестящий исследователь, но большой фантазер.

Дела далеких дней

Несколько слов о том, как появилось это интервью. Оно стало результатом многочисленных встреч со Ждановым в период 1989–2001 годов.

Началось все весной 1989 года, когда я, будучи студентом пятого курса отделения журналистики РГУ, пришел в приемную Жданова на улице Пушкинской. К тому времени Юрий Андреевич уже покинул пост ректора университета, но продолжал заниматься наукой в качестве руководителя Северо-Кавказского научного центра высшей школы.

«Что привело вас ко мне?» – спросил член-корреспондент Академии наук СССР своего бывшего студента. «Недавно городу Жданову в Донецкой области, где родился ваш отец, возвращено историческое название Мариуполь, – ответил я. – Это событие касается и меня лично, поскольку в этом городе я окончил среднюю школу».

«Событие действительно показательное, – усмехнулся Жданов. – Теперь повсеместно развернется борьба с исторической памятью. Я не против возвращения к историческим корням. Особенно когда допускались перегибы. Ну зачем в городе, названном в честь моего отца, было еще четыре улицы, носивших имя Жданова? Но боюсь, что под предлогом искоренения исторической несправедливости будут насаждать чуждую нашему народу философию и мировоззрение. Закончится все большой кровью». Как в воду глядел.

С тех пор мы встречались много раз. Говорили «за жизнь», обсуждали последние события в стране. Между нами установились чрезвычайно теплые, доверительные отношения. Каждая такая встреча заканчивалась одинаково: «Вы еще не женились? – спрашивал он меня. – Когда надумаете, не забудьте пригласить на свадьбу». Когда же наконец это произошло, Юрий Андреевич захворал и не смог поздравить молодоженов.