Ростов-на-Дону, 1 октября 2018. DON24.RU. Приехавший в Донецк журналист, безусловно, хочет как можно скорее увидеть войну. Но первое, что ему посоветуют при выдаче аккредитации, – это умерить пыл, познакомиться с живущими в нем людьми и понять, за что они сражаются.

Человек, впервые оказавшийся в Донецке, будет поражен тем, насколько его ожидания не соответствуют реальности. Он не встретит на улицах руины и прочие ужасы войны, которые изо дня в день показывают по телевизору.

Его взору предстанет красивый, чистый и ухоженный город. Однако сквозь всю эту ухоженность будет ощущаться напряжение той самой незримой брани, в которой решается судьба русской цивилизации.

Война как лакмус

Человеку, идущему по донецким улицам, бросится в глаза полное или частичное отсутствие многих элементов жизни российского мегаполиса. И самое интересное, что местные этого попросту даже не замечают: выясняется, что исчезло далеко не самое первостепенное в этом мире. Зато на смену этому пришло нечто более важное...

Запыленные, давно не открывавшиеся стеклянные двери, над ними – вывеска ушедшего из города в начале войны солидного украинского банка. Банковский офис – весьма специфический тип недвижимости, который приспособить под потребности чего-либо вне пределов финансовой сферы практически невозможно, поэтому большинство из них простаивает.

Деньги – кровь экономики, и это очень хорошо понимают пережившие зиму 2014–2015 годов в Донбассе: тогда полностью рухнула прежняя финансовая система, а на создание новой ушло полгода.

Сегодня в Донецкой Народной Республике действует единственный Центральный республиканский банк (ЦРБ), правда, ожидается появление «дочки» одного из российских банков. Количество отделений ЦРБ постоянно увеличивается, хотя спрос пока превышает предложение: надо быть готовым потратить некоторое время на стояние в очереди к окошку или к банкомату.

Предоставляемый клиентам набор финансовых услуг позволяет обеспечить первостепенные потребности денежного оборота – расчеты между предприятиями, выплату зарплат и пенсий, взимание платежей и налогов. Кредитная сфера в республике развита в меньшей степени, однако и она присутствует: например, можно приобрести в рассрочку бытовую технику или получить ссуду для развития своего дела. А вот столь распространенные в России микрофинансовые структуры в ДНР исчезли еще в марте 2014 года, когда никакими потрясениями даже не пахло.

Помимо банковской сферы война сократила присутствие и ряда других видов бизнеса. Например, в Донецке до войны работало множество туристических фирм. Сейчас таковые остались, но в значительно меньшем количестве: дело даже не столько в резком снижении доходов населения, сколько в проблемах с получением заграничного паспорта. С паспортом ДНР можно поехать только в Россию, Абхазию и Южную Осетию, а на Украине многих ждут бандеровские застенки.

Еще стало меньше коммерческой рекламы на улицах. Точнее, она перекочевала в частные объявления с отрывными телефонами. Чаще всего таким образом рекламируются поездки на Украину (частный извоз остался единственным способом попасть туда), а также помощь в получении украинских пенсий и оформлении документов на той стороне линии разграничения. Также весьма часты предложения о покупке всякого хлама, вроде лосиных и сайгачьих рогов, а вот аншлаги с текстом вроде «Куплю волосы! Дорого!» исчезли из Донецка еще перед войной.

Однако свято место пусто не бывает, и на смену некогда распространенной коммерческой рекламе пришла реклама социальная. Она часто приурочена к тем или иным событиям в жизни республики: например, в начале лета донецкие бигборды (билборды) становятся своеобразным путеводителем для абитуриентов, и к этому мы еще вернемся. В сентябре многие вывески и плакаты были посвящены памяти Иосифа Кобзона (маэстро родился в Донбассе и до последних дней жизни поддерживал связь с родными местами, где был весьма любим), а также недавно погибшего главы ДНР Александра Захарченко. Касательно Захарченко – он действительно пользовался огромной популярностью в народе, и его нынешнему преемнику Денису Пушилину в этом плане придется очень даже непросто. Пушилин – толковый руководитель, но обязанности главного переговорщика в Минске – должность крайне неблагодарная.

Весьма интересным способом пропаганды в Донецке стали билеты на городской транспорт. Эта идея возникла в начале 2015 года в качестве средства борьбы с «зайцами»: предполагалось что красивый и часто меняющийся дизайн средств оплаты простимулирует их приобретение гражданами. Затея оказалась успешной, а билеты превратились в популярный предмет коллекционирования.

Еще одним достоянием прошлого в Донецке стали частные вузы: практически ни один из них не смог найти себя в нынешних условиях. При этом пресловутый вопрос платежеспособности населения для них оказался не самым роковым фактором: куда более весомая причина – несоответствие спектра предлагаемых ими специальностей спросу на рынке труда. Обладатель профессии, связанной с реальным сектором, всяко прокормит себя даже в кризисной ситуации, а вот что делать менеджеру? Поэтому в сейчас донецких вузах на многие инженерные специальности наблюдается конкурс, отсутствовавший в предвоенные годы. Небезынтересно и то, что в ДНР открылись новые вузы, например Аграрная академия. Раньше аграриев готовили только в Луганске.

Город миллиона роз

В дни Русской Весны украинские власти не раз заявляли, что восставшему Донбассу не будут нужны ни театры, ни спортивные арены, ни библиотеки, ни музеи. Жизнь показала несостоятельность этого тезиса: даже страшным летом 2014 года в Донецке работала филармония, осенью открыли сезон оперный и музыкально-драматический театры, чьи коллективы остались верны своему городу.

В представлении многих Донецк – суровый индустриальный город, населенный мрачными и грозными пролетариями. Это уже много десятилетий не так: с нравами старой Юзовки в современном Донецке уж точно не встретишься. Зато организовать культурную программу бывает сложно не потому, что нет выбора, а как раз потому, что приходится выбирать: в один и тот же день и час может проходить сразу несколько интересных мероприятий. Например, приходилось делать нелегкий выбор между фестивалем фантастики «ТерриКОН» и парусной регатой: оба события выпадали на выходные.

Я не зря упомянул столь оригинальное название фестиваля фантастики, названного в честь рукотворных гор. Терриконы – такая же часть донецкого колорита, как, например, розы, и поныне высаживаемые согласно традиции в таком количестве, чтобы на одного жителя обязательно приходился один цветок; или же площадь у горисполкома с парком кованых скульптур, подаренной москвичами копией Царь-пушки и памятником товарищу Артему – главе существовавшей 100 лет назад Донецко-Криворожской Республики. Безусловно, многим захочется взойти на террикон, но делать это надо только в сопровождении местных: во-первых, часть из этих рукотворных вершин имеет оборонное значение, а во-вторых, порода, из которой состоит террикон, содержит в себе частицы угля, который, как известно, склонен к самовозгоранию. Поэтому прогулка по горящему террикону (процесс горения породы занимает не одно десятилетие) может окончиться попаданием в огненную ловушку с практически полным отсутствием шансов на выживание.

Впрочем, вернемся на городские улицы, на которых мирно уживается все то наследие, которое накопилось в Донецке за его полуторавековую историю. Отметим, что шахтерский край весьма консервативен в отношении к своему прошлому: от него никуда не деться, но живем мы все-таки в настоящем. Значит, надо создавать что-то свое, а не бороться с тем, что досталось от предшественников.

Приведу один пример: предметом гордости горожан является то, что Донецкий медицинский университет носит имя писателя Максима Горького, а республиканская библиотека названа в честь Надежды Крупской. Все объясняется просто: в первые советские годы была традиция обращаться к известным в стране людям с просьбой помочь в решении тех или иных социально значимых вопросов. И, что интересно, такой способ общения актива на местах с высшими эшелонами власти работал, а имена тех, к кому обращались с просьбой о помощи, увековечивались в названиях построенного.

Или еще: за весь постсоветский период в Донецке преднамеренно не снесли ни одного памятника предыдущих лет. И даже после провозглашения ДНР демонтировали всего один монумент – уродовавшую фасад одного из корпусов Донецкого национального университета мемориальную композицию, посвященную антисоветчику Васылю Стусу.

Украинский язык совершенно исчез из Донецка. Впрочем, слово «исчез» в нашем случае не слишком корректное: не может исчезнуть то, чего в реальности никогда и не было. Сколько ни пытались украинизировать Донбасс и при советской власти, и позже – все без толку. Самый яркий пример – радиоперехваты переговоров бандеровцев: даже самые рьяные украинофилы в бою переходят на русский язык.

Как это ни странно, но украинские рушники и вышиванки в Донецке продаются. Правда, в одном-единственном магазине на улице Университетской, где на одном прилавке с ними соседствуют гжельский фарфор, жостовская эмаль и хохломская роспись. Вряд ли можно придумать более наглядное воплощение того, как искусственно культивируемое и насильно насаждаемое свыше вернулось в совершенно естественное для него состояние – в мир сувениров и театральных подмостков.

Фото автора