Ростовская область, 29 мая 2024. DON24.RU. На сборы в зону СВО дается два дня. Там, за ленточкой, у каждого свои задачи, свой сленг, свои имена. И если нет желания, туда не отправляют. О чем еще узнала юная ростовчанка в интервью со своей многодетной мамой, вернувшейся из зоны СВО, – в материале ИА «ДОН 24».

– Мам, напомни, в каком году ты стала военнослужащей?

– В 2016. Уже 8-й год я военнослужащая.

– Почему решила отправиться в зону СВО добровольно?

– Меня туда отправили в командировку. Сначала отправляют одних, потом других им на смену. Все едут туда добровольно за деньгами: получить хорошую зарплату и удостоверение ветерана боевых действий – это ежемесячная выплата на всю жизнь, поэтому женщины туда добровольно и едут.

– В командировку отправили по твоему желанию или принудительно?

– Нет, это было не принудительно. Нужно было отправить людей. У меня спросили: «Поедешь?», я сказала: «Поеду». Это было по приказу командования, но если бы я не захотела, меня бы не отправили.

– Часто ли в зону СВО отправляются женщины? Почему, как думаешь?

– Нечасто, потому что на СВО больше нужны мужчины, так как это физически тяжелая работа – нужно таскать снаряды, мужчины более психически и эмоционально устойчивые. Женщин преимущественно отправляют только медиков.

– Что ты, как мать троих детей, один из которых маленький, чувствовала, когда уезжала в зону военных действий?

– Тревогу чувствовала за своих детей, и страх был, чтобы вернуться обратно, чтобы ничего не прилетело.

– Как происходил отъезд в зону СВО: сколько времени на сборы, что нужно было взять с собой, на чем ехали?

– На сборы было дано два дня. С собой нужно было взять предметы личной гигиены, тёплые вещи, спальник и какой-то запас продуктов: консервы, бич-пакеты. Мы не ехали, а летели на вертолете 40 минут – это время отсюда до окраины Луганска.

– Помнишь, что увидела, когда только приземлились? Какие чувства испытала?

– Помню. Увидела полную разруху: ни одного здания, просто земля, покрытая снарядами, разбитыми кирпичами, и всё в гильзах. Чувства были непонятные, как будто страх неизвестности, дискомфорт. Много вопросов появилось в голове: куда тебя привезли? что тебя ждёт? что ты будешь делать? где ты будешь жить?

– Страшно там?

– Страшно. Рядом всё взрывается, постоянно какой-то грохот, беспилотники летают. Мы в укрытиях прятались по тревоге, конечно, страшно.

– Какие задачи ты там выполняла, чем занималось твое подразделение?

– У всех были свои задачи. Я выполняла боевые задачи по линии связи.

– Сколько ты там пробыла?

– 22 дня.

– Меняется ли там общение между людьми? Есть ли свой сленг?

– Общение не сильно меняется, все разговаривают как обычно между собой. Мы общались по рации, если нужно было кого-то позвать или что-то передать, естественно, сокращенными фразами, аббревиатурами, названиями объектов. Например, ГСМ (горюче-смазочные материалы, которыми заправляют технику) – это был объект, у которого было определенное название, например, «сарай» (название изменено в целях безопасности), другой объект назывался «дача» (название изменено в целях безопасности). Разговаривали примерно так: «Сарай вызывает дачу». Между собой обращались друг к другу по позывным. Общение было доброжелательное, женщин там очень берегут, ценят, уважают.

– Какой у тебя был позывной? Почему такой? Кто придумал? Какие позывные были у других?

– У меня был позывной «Мать», потому что я мать троих детей. У одной женщины был позывной «Марта», потому что мы в марте поехали в командировку, у другой – «Чайка». У мужчин были «Волна», «Атаман», у одного рыжего мужчины был позывной «Золотой». Позывной каждый придумывает себе сам.

– Где вы жили, как строился быт в таких условиях, расскажи, как вы там готовили, купались?

– Мы жили под землей в оборудованных бункерах. Готовили мы на газовой печке с помощью газового баллона, его мы ездили заправлять в город – Луганск. Воду для бытовых целей – умыться, помыть руки – привозили в водовозе, мы набирали её в 5-литровые бутылки, потом переливали в умывальник, под ним стояло ведро, которое мы выносили. Таким же образом в умывальнике посуду мыли в холодной воде. Питьевую воду привозили с гуманитарной помощью в 5-литровых бутылках. Убирались и готовили по очереди.

Фото: из личного архива

– Есть слухи, что там запрещены телефоны, но ты же с нами общалась? Так можно или ты нарушала правила?

– Запрещены только смартфоны с интернетом, а «тапики» – кнопочные телефоны без камеры и интернета – разрешены.

– Какая обстановка сейчас в Луганске, чем живёт город?

– Там спокойно, город живет полноценной жизнью, люди работают, ходят в магазины. Жизнь кипит, много молодежи. Работают кинотеатры, учебные заведения, рынки, магазины. Цены очень высокие, как на Севере, например, пакет молока стоит 110 рублей, в то время как у нас он стоит в среднем 60 рублей. Прохожие одеты очень модно. Строятся дороги, восстанавливают город. Много машин, все разные – и дорогие, и дешевые. На въезде и выезде стоят блокпосты, военные проверяют все машины, с зеркалом просматривают днище на наличие взрывчатых веществ. Нужно остановиться, включить в машине свет, проверяют документы – кто проезжает, с какой целью.

Фото: из личного архива

– Что начинаешь понимать во время пребывания в зоне СВО?

– Начинаешь больше ценить то, что имеешь, – семью и свою жизнь.

– Поменялось ли что-то внутри тебя, восприятие жизни за время, проведенное там? Что именно?

– Конечно. Пришло понимание того, что нужно жить, пока есть такая возможность, ценить каждый день, потому что «завтра» может и не быть, ценить условия жизни, я поняла, что у меня идеальные условия жизни по сравнению с тем дискомфортом, который был там.

– Какие есть мысли, чувства, осознания, может быть, переосмысления после такого опыта?

– Самое главное в жизни человека – это семья, дом, дети, а не деньги и материальные ценности. Начинаешь больше ценить то, что имеешь, потому что понимаешь, что ты далеко, ещё и в опасности, и никогда не знаешь, как переживешь эту ночь и переживешь ли вообще. Каждое утро встаешь и спасибо говоришь за то, что ты жив. Приходит понимание того, что нужно больше уделять времени детям, больше любить свою семью.

– Ты же верующая?

– Да.

– Помогала вера? Как?

– Да. На территории, где мы были, находился небольшой храм, мы ходили, ставили свечки, молились за наших бойцов, которые сейчас на линии фронта в горячих точках, потому что мы находились в более или менее спокойном месте. Боевые задачи есть везде, мы, получается, больше в тылу были, чем на передовой.

– Поехала бы ещё раз?

– Наверное, да.

– Почему?

– Не знаю, я же люблю острые ощущения. Я прыгала с парашютом и со скалы прыгала, и с парапланом летала, мне вечно не хватает адреналина. Я в армию пошла, чтобы у меня была разнообразная, насыщенная жизнь. Поеду, конечно.

– А нас бы туда отпустила?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я умру от переживаний за вас.

– А за себя?

– За себя – нет, а за вас – да.

– Почему ты за себя не переживаешь, а за нас переживаешь?

– Потому что у меня отсутствует чувство страха за свою жизнь. Я не боюсь умереть, поэтому я такая экстремальная. У меня заблокировано чувство самосохранения.

Анастасия Меняйло  ИА «ДОН 24»