Эффект Моцарта, или Высокое творчество без славы Киркорова
Ростов-на-Дону, 28 декабря 2018. DON24.RU. Существует так называемый эффект Моцарта: благоприятное влияние на человека классической музыки. Звуковые волны чудесным образом синхронизируются с частотой пульса, глубиной дыхания, ритмами сердца – музыка буквально проникает в организм на клеточном уровне. Леонид Клиничев услышал Моцарта в детстве и на всю жизнь попал в поток этих вибраций.
Известный в мире композитор, заслуженный деятель искусств РСФСР Леонид Павлович Клиничев большую часть своей творческой жизни живет в Ростове-на-Дону, преподает композицию в Ростовской консерватории имени С.В. Рахманинова.
Он – один из немногих современных российских композиторов, кто не боится браться за большие музыкальные формы: симфонии, оперы, балеты. Один из немногих в мире музыки, у кого в основе творчества великие литературные произведения. Балет «Тихий Дон» по мотивам романа Михаила Шолохова, опера «Драма на охоте» по Чехову, триптих – три монооперы: «Анна» об Анне Ахматовой, «Страсти по Марине» о Марине Цветаевой, «Зинаида» о Зинаиде Гиппиус – это далеко не полный перечень его музыки.
19 октября этого года в областной филармонии состоялась мировая премьера его симфонии № 3 «Сто лет», посвященной 100-летию гибели царской семьи. 25 октября 2018 года Леониду Павловичу Клиничеву исполнилось 80 лет.
– 4 декабря в Москве вам вручали награду международного конкурса «Крейцерова соната», 6 декабря в областной филармонии состоялся большой авторский концерт. В каком ритме вы сегодня живете и работаете (имеется в виду не юбилейный марафон), есть ли у вас определенный режим и как проходит обычный день?
– Нельзя сказать, что мой день складывается по-военному строго. Я поздно ложусь, перед сном долго читаю – мне интересно, что у нас творится в литературе, поэзии. Хотя как человек возрастной я люблю литературу ХIX–XX века – на мой взгляд, к этому времени уже сформировалось то лучшее, что в ней есть.
Когда произведение уже созревает в голове, становится тревожно, и ночью тоже тревожно – тогда я рано встаю и работаю, а когда заканчиваю – отсыпаюсь. Так бывает все время.
– Вы работаете за компьютером? Легко осваиваете современные гаджеты?
– Для меня это совершенно необходимо – переписка, набор нот, потому что почерк у меня плохой, мало кто его понимает. А есть довольно интересные программы, поэтому, когда мне нужен окончательный вариант, я там набираю, и получается красиво.
– Ваши произведения эмоциональны, а внешне вы очень сдержанный человек, скрытный даже с близкими, как вам удается накапливать эмоции?
– Да, действительно, так и есть. Музыка – очень хрупкое искусство, не я первый и не я последний – многие композиторы были очень одиноки на самом деле. Потому что трудно впускать внутрь себя какие-то события, чтобы они не вытеснили, не выбили те мысли, которые постепенно шаг за шагом формируют произведение. В голове все время звучит музыка.
– Что вас вдохновляет?
– Прежде всего литература: Лев Николаевич Толстой, Михаил Александрович Шолохов, Антон Павлович Чехов, по мотивам произведений которых я писал. У нас потрясающее писательское наследие. Оторваться невозможно, иногда одну и ту же книгу перечитываю по нескольку раз.
– Какая музыка звучала в доме вашего детства? Ваши родители не были музыкантами, отец был зоотехником, мать – ветеринарным врачом, как вы пробивались к сложнейшей музыке, откуда этот мелодический дар?
– Надо сказать, что музыку в доме любили. Для моей мамы и теток Моцарт был богом, если слышали по радио, моментально его узнавали и говорили: это – он. Я слышал это с детства, и еще у меня был аккордеон – трофейный, отец привез.
– И вы в 11-летнем возрасте, играя на аккордеоне на танцах, заработали первые в своей жизни деньги, иногда зарабатывали даже больше, чем ваши родители…
– Да, было такое.
– Не тогда ли вы определились с будущей профессией?
– Да. В этом возрасте я уже начал сочинять – о том, что я видел. Например, петух у нас был такой грозный – я о нем написал; и какие-то вальсы, я их даже играл потом на танцах. Понимаете, в чем дело: я играю, и вся улица слышит – и меня приглашают поиграть во дворах, чтобы потанцевать. Потом пришел директор клуба, попросил заменить баяниста, который заболел, – ну, пошел, поиграл... И вдруг они заплатили, затем стали приглашать все чаще и чаще и практически заменили мною того баяниста. Но родители вовремя спохватились – все-таки я сильно уставал, играя по четыре часа, в моем возрасте это было непросто. Потом у меня были хорошие учителя, мне купили хорошее немецкое пианино Zimmermann, и я стал серьезно заниматься музыкой.
– Какие люди были вашими главными учителями в жизни?
– В Душанбе, где мы тогда жили, приезжали «поднимать культуру» профессора Московской консерватории, ездил и Сергей Артемьевич Баласанян, заведующий кафедрой консерватории. Он выбирал тех, кого можно забрать в Москву, – так я и познакомился с ним. Были и другие замечательные учителя – к примеру, Юрий Григорьевич Тер-Осипов, он занимался со мной постоянно, буквально все во мне перевернул. Потом так получилось, что я учился в Ташкентской консерватории у Бориса Исааковича Зейдмана – а в то время эта консерватория была очень сильная, потому что практически вся Ленинградская консерватория во время войны была эвакуирована в Ташкент. А потом я уехал в Москву к Баласаняну, учиться в аспирантуре.
– История вашей семьи глубоко переплелась с трагическими страницами истории страны, а также с географией бывшего Советского Союза: вы жили в Крыму, Сибири, Средней Азии, на Урале, в средней полосе России, как это отразилось на ваших произведениях?
– Хочу вам сказать, что те события, которые происходили в стране, не обошли стороной и нашу семью. У моего деда было девять детей: шестеро сыновей и три дочери. Они были состоятельные люди, и все, за исключением одного человека, который занимал очень высокие посты по партийной линии, были высланы в Сибирь.
После окончания войны с Японией отец нашел нас, это была уже осень 1945 года, а он был романтик, сказал: поедем в Азию, там вот такие огромные дыни!
– Трагизм в ваших произведениях – отсюда?
– Да, все, что пережил, хочешь не хочешь отпечатывается в душе. С другой стороны, у меня такое ощущение, что природе свойственна какая-то печаль, особенно осенью.
– Ваши дедушка и бабушка по отцовской линии дожили почти до 100 лет…
– Дедушка – да, бабушка – нет. Он был очень мощный старик, в 90 лет пахал с утра до вечера. Вставал еще затемно, ложился поздно.
– Были ли в семье какие-либо правила, привычки, которые это предопределили, или это просто гены?
– В первую очередь гены. Умели люди много работать и добывать себе необходимое пропитание, с землей возились... Двор был самый лучший в том районе, где мы жили, дом был самый красивый. Умели работать.
– Ваш брак с Еленой Мухарбековной, главным хормейстером Ростовского музыкального театра, называют правильным союзом двух творческих людей, вы прожили вместе более 50 лет, на чем строится гармония отношений?
– Думаю, на терпении. Потому что выдержать композитора в повседневной жизни не так просто. Представляете себе, что такое написать оперу и еще либретто к ней, тем более если ты пишешь для одного из лучших театров мира? Что должно быть в доме, какая тишина и дисциплина, чтобы не помешать не дай бог?! Хочется все время жить в каком-то коконе, что ли, чтобы никто не мешал.
– Среди ваших произведений есть что-то посвященное ей?
– Могу сказать: мне заказали к юбилею Лермонтова «Беллу», и я решил, что это будет посвящено жене. Правда, ей сказал об этом вскользь, а вам говорю открыто.
– Значит, это уже публичный факт. А с какой мелодией у вас ассоциируется дочь?
– С мелодией? Вы знаете, я не задумывался над этим... Она есть, она все понимает и, слава богу, все знает, от нее ничего не скрывают. Умеет создать хорошую атмосферу в доме.
– Какие отношения у вас с внучкой?
– К внукам мы относимся всегда по-особенному; хочу, чтобы у нее все было хорошо, чувствую, что и она меня любит. Вообще, она девочка хорошая, воспитанная – то, что надо.
– Кто еще в вашей большой семье занимается музыкой?
– Мой племянник Павел Клиничев – дирижер Большого театра, три «Маски» получил, он один из самых талантливых людей России. Моя сестра тоже окончила консерваторию, а Павел – ее сын. Так что с этим все в порядке.
– Последние шесть лет вы работаете по заказу Мариинского театра, кроме произведений для взрослых сочиняете и детские оперы, причем либретто опер «Маленький принц», «Теремок», «Черная курица» написала ваша дочь. И самое удивительное в том, что и вы, и она делаете это практически бесплатно...
Да, это так, если не считать процент со сборов. Но это совершенно незначительные суммы: опера – это не песни в шоу-бизнесе.
— В одном из интервью вы говорили, что «писать любую музыку – это тяжкий труд. Озарение не приходит само собой, для того, чтобы это случилось, требуется просто убийственное напряжение». И такой труд так оценивается, как вы вообще относитесь к деньгам?
– В общем-то, я к ним равнодушен, мне нужно только самое необходимое. На самое необходимое вроде бы хватает, тем более что жена работает.
– Говорят, музыка – это билет в вечность. Как вы относитесь к славе и признанию?
– Как-то я сказал в одном интервью, что все могут работать так, как я, но меня не поняли. Люди, какими бы они ни были по дарованию, работают так же, как я. Но у кого-то получается гениально, у кого-то – средне. Ну нет у меня той славы, которая есть у Киркорова, так я и не страдаю от этого. Более того, не дай бог такой славы: это ужасно, невозможно выйти на улицу – все тебя узнают.
– Существует очень много афоризмов людей о музыке, утонуть можно. Для вас музыка – это что?
– Это жизнь, конечно. Музыка – это что-то особенное. Толстой, когда у него возникло ощущение, что человечество не выживет, сказал: «Вот только музыку жалко».
Шутки про водку и непривычная открытость: как донские студентки покоряют заграничные вузы
Ростов-на-Дону, 8 октября 2019. DON24.RU. Трое студентов из Ростова-на-Дону, поступившие в зарубежные вузы, получили социальную поддержку от московской школы управления «Сколково». В рамках программы «Глобальное образование» три ростовчанки – Мария Сенинец, а также Валентина и Юлия Тамбовцевы – стали обладательницами гранта на обучение за границей при условии, что, получив диплом, они не меньше трех лет проработают по полученной специальности в России. Корреспондент информационного агентства «ДОН 24» побеседовала с девушками и узнала, как приняли их далекие страны, как протекает их учеба и какие планы они строят на ближайшее будущее.
Опа-опа, Америка-Европа
Сестры Юлия и Валентина Тамбовцевы учились в Донском государственном техническом университете. По их словам, о возможности получить грант на высшее образование за границей они узнали на одной из международных выставок, проходивших в Ростове в 2016 году. И воспользоваться ею они решили сразу.
«Нам оставалось поступить в зарубежный вуз и пройти отбор среди возможных участников, заполнив анкету на сайте и предоставив документ о поступлении. Для этого не требовалось сдачи дополнительных экзаменов или написания научных статей», – рассказали девушки, уточнив, что наличие опыта работы и опубликованных статей все же были при отборе преимуществом.
Сейчас сестры проходят обучение по направлению «Инженерные кадры» в Техасском университете в Остине, США.
Мария Сенинец же получила степень магистра в ДГТУ и совмещала преподавание на кафедре «Мировые языки и культуры» там и в Центре международного обучения и тюнинга. Во время учебы в магистратуре она изучала испанский как второй иностранный язык, контактировала с испаноязычными партнерами вуза, координировала работу дискуссионного клуба на кафедре, а также занималась переводом текста меморандума о российско-испанском сотрудничестве, подписанного в целях распространения в России изучения испанского языка.
Поняв, что этот язык стал занимать все большее место в ее жизни, она решила, что хочет познакомиться с образовательной системой Испании изнутри.
«Вопрос страны обучения был для меня предопределен. Что касается университета, то тут тоже у меня не было сомнений. Как только в списке программы появился Автономный университет Мадрида, я сразу начала поиски научного руководителя. Это очень престижный университет в Испании. Кроме того, Мадрид – это столица Испании, административный, культурный, политический и географический центр», – поделилась ростовчанка.
С 2016 года Мария проходит обучение по направлению «Педагогические кадры».
Приветливые американцы и открытые испанцы
Рассказывая о том, как проходил процесс вливания в студенческое сообщество других стран, все три девушки признались, что проблем у них с этим не было. И в США, и в Испании к гостям из России отнеслись дружелюбно.
«США – страна удивительного культурного и национального разнообразия, поэтому здесь не принято судить человека по тому, где он родился или откуда приехал. Поначалу было сложно приспособиться к необыкновенной приветливости и открытости американцев, но это сложно назвать дискомфортом. Скорее наоборот, возможностью научиться у них дружелюбию и уважительному отношению к окружающим. За два года, проведенных в Америке, мы ни разу не столкнулись с отрицательным к нам отношением из-за того, что мы из России», – признаются Валентина и Юлия.
Мария, в свою очередь, призналась, что с испанцами ей приходится сложновато, но всему виной разнообразный и быстрый испанский язык.
«До поступления у меня был сдан международный экзамен DELE по испанскому на уровень В2. Потом, уже в Мадриде, я прошла обучение в официальной школе языков на уровне С1 и сдала соответствующий экзамен. Официальные школы языков в Испании – это государственные учреждения, дипломы которых ценятся выше, чем международный экзамен DELE. Но тем не менее когда, например, мы в университете идем на обед, я все еще не могу полноценно участвовать в беседе. Если в ней принимают участие несколько человек из разных регионов Испании, а также из стран Латинской Америки, я просто не успеваю обрабатывать информацию и выдавать реакцию, так как они очень быстро говорят, все с разными акцентами, и не ждут паузы, чтобы вставить свой комментарий, постоянно перебивают. Это не считается грубым, но только в неформальной обстановке», – рассказывает девушка.
Она добавила, что в менталитете испанцев также есть некоторые вещи, к которым ей было сложно привыкнуть.
«Испанцы любят задавать очень личные вопросы малознакомым людям, чем иногда ставят меня в ступор. Вообще, многое, что в России считается дурным тоном, здесь норма. В университете, например, между студентами и преподавателями нет никакой субординации. Да, скажете демократия, но я знаю, какие неудобства это доставляет преподавателям. При этом преподаватели могут прийти в университет в спортивном костюме или в шортах. У нас так не принято», – отмечает Мария, подчеркивая, что большинство испанцев – очень открытые и дружелюбные люди.
Впрочем, стереотипы о русских все же бытуют и в той стране, и в другой.
«Самые распространенные стереотипы – это то, что в России круглый год зима и медведи по улицам ходят!» – смеются Юлия и Валентина.
Испанцы же в этом отношении оказались оригинальнее, хотя и не намного:
«Часто приходится слышать шутки про шпионаж. А еще классический вопрос: «Как ты там живешь в этом холоде?» И когда я говорю, что в Ростове летом +40, это вызывает недоумение. Я помню, на одном семинаре со студентами магистратуры зашел разговор о России, и один студент сказал, что он про Россию знает только три слова: водка, холод, коммунизм. Да, медведи с балалайками уже не в моде», – заметила Мария.
По ее мнению, на формирование подобных стереотипов во многом влияют местные СМИ.
«В Испанию доходят только самые странные новости. Например, что в Сибири люди отравились шампунем (когда был случай с настойкой боярышника) или что гражданку Испании приговорили к пяти годам тюрьмы, за то, что она украла в аэропорту Пулково всего лишь губную помаду. В то время как она была задержана до выяснения обстоятельств кражи косметички с украшениями на достаточно крупную сумму, которую она, к тому же, украла прямо под камерой видеонаблюдения. Много мемов про Россию появляется в социальных сетях при любом удобном случае. Из последних, например, помните парня из УРФУ, который хотел сфотографироваться возле президента? Я впервые узнала о нем от испанских друзей, приславших мне мем-гифку с подписью «Как выиграть путевку в ГУЛАГ», – рассказывает девушка.
Научная семья
Несмотря на то что и американская, и испанская система образования кардинально отличаются от российской, все три девушки отзываются об учебном процессе крайне положительно.
«Поначалу было очень сложно приспособиться к учебному процессу, но со временем стали четко видны его преимущества. Архитектурная школа Техасского университета является одной из лучших в США и дает возможность студентам без получения степени бакалавра архитектуры получить степень магистра архитектуры, что невозможно сделать в России. Нам открыт доступ к многочисленным инновационным технологиям, таким как 3D-принтеры, лазерные установки, деревообрабатывающие станки и дроны, что позволяет воплощать самые креативные идеи в жизнь. Каждый из преподавателей Архитектурной школы имеет стаж работы в лучших архитектурных фирмах Америки, а также в самых престижных университетах, благодаря чему возможен баланс между теоретическим материалом и практическими навыками», – делятся сестры Тамбовцевы.
Мария Сенинец тоже признается, что учеба в аспирантуре не дается легко, и дело тут в ее специфике – аспирантам предоставляется практически полная автономия. То есть у них нет общей для всех образовательной программы.
«В первый семестр аспирант совместно с научным руководителем разрабатывает план проведения диссертационного исследования, который утверждается координационным советом программы. У каждого аспиранта он свой, индивидуальный, и со многими, кто обучается по этой же программе, я просто не знакома. Основными попутчиками на моем пути стали участники исследовательской группы по наднациональной образовательной политике GIPES. Это уникальное междисциплинарное сообщество педагогов, исследователей, аспирантов и студентов, объединенных общими темами исследований. А еще это мощный источник информации по узкой тематике. В рамках группы проводятся различные образовательные мероприятия, проекты, пишутся совместные научные работы и так далее. Именно участники исследовательской группы стали моими вдохновителями, единомышленниками и друзьями, которые всегда готовы подсказать и помочь. Это моя научная семья», – признается Мария.
А потом – назад в Россию, знания применять
Несмотря на то что до завершения обучения еще далеко – сестры Тамбовцевы окончат магистратуру в 2020 году, а Мария Сенинец защитит диссертацию в 2021 году, – девушки уже задумываются о том, что будут делать по возвращении в Россию.
Мария отмечает, что защита диссертации – это только начало научной жизни исследователя. Она планирует разместить публикации результатов своей работы в различных научных изданиях – на испанском, русском и английском языках. А затем – вернуться в Ростов, где она надеется принести пользу.
«В программе помимо списка зарубежных университетов для обучения есть список рекомендованных работодателей. Мой родной ДГТУ входит в этот список. Мне хотелось бы работать на развитие отношений с Испанией и испаноговорящими странами, в том числе с целью проведения педагогических сравнительных исследований. Я думаю, такой обмен опытом, идеями и результатами исследований был бы очень полезен», – считает девушка.
Она подчеркивает, что в России ученые ориентируются на англо-американский опыт, в то время как, на ее взгляд, в Испании и Латинской Америке есть сильные научные школы, которые мало известны российской академической общественности:
«Российские научные школы тоже малоизвестны в испаноговорящем мире. При этом труды российских педагогов прошлого (Толстого, Макаренко, Выготского) очень ценятся там. Установление диалога между испаноговорящими и русскоговорящими педагогами-исследователями я вижу как свою профессиональную миссию в долгосрочной перспективе».
Юлия и Валентина, в свою очередь, рассчитывают получить достойную работу в одной из архитектурных фирм Ростова, с которой сотрудничает программа «Глобальное образование». Однако, на их взгляд, сегодня список подходящих работодателей невелик, и они надеются, что за год он расширится.
«Несмотря на то что Ростов является нашим приоритетным местом поиска будущей работы, мы открыты всем возможностям и будем рассматривать также и другие города, так как уверены, что навыки, полученные в США, будут востребованы во многих архитектурных фирмах по всей России», – добавляют девушки.
