Ростовская область, 31 августа 2020. DON24.RU. В 1994 году судьба свела меня с одним из последних доживших до наших дней участников Гражданской войны на юге России на стороне белых, уроженцем Ростова-на Дону, 94-летним  гражданином США из числа первой волны русской эмиграции Василием Дмитриевичем Матасовым, спустя много лет посетившим  свою малую родину, которую он покинул в феврале 1918 года. Тогда же из его уст я впервые услышал фразу, в свое время  весьма распространенную среди чинов Вооруженных сил юга России (ВСЮР), что  «советская власть держится на еврейских мозгах, латышских штыках и русских дураках».  Впоследствии ее привел отечественный историк Александр Иванов в своей научной монографии «Логика кошмара», посвященной политическим репрессиям 20–30-х годов прошлого века, изданной издательством московского еженедельника «Русский Вестник» в 1995 году.

В данном случае меня интересует вторая позиция этой своеобразной политической триады времен Гражданской войны 1917–1922 годов. Факт поддержки красными латышскими стрелками большевиков при захвате ими власти в октябре 1917 года и дальнейшем ее удержании в самые критические периоды междоусобной брани начала XX века общеизвестен. Да и появились они поначалу в структуре отечественных вооруженных сил как продукт революционных преобразований по созданию национальных частей в недрах бывшей Русской императорской армии. Части так называемой Красной гвардии, предшественницы РККА, сыгравшей весомую роль в роковых событиях «десяти дней, которые потрясли мир», в большинстве своем были представлены воинскими контингентами Северного фронта, сплошь и рядом состоявшими из латышей.

 Их зачастую использовали в качестве карателей. Так, по данным очевидца тех дней, историка Сергея Мельгунова, в 1918 году на территории только 20 центральных губерний бывшей Российской империи было зафиксировано 245 массовых народных волнений, жестоко подавленных именно латышскими красными стрелками. В период осуществления большевиками «красного террора» во время Гражданской войны наибольшую печальную общероссийскую известность среди его организаторов снискали два латыша: Ян (Яков) Петерс и Мартин (Мартын) Лацис (настоящее имя Ян Судрабс).

Надо сказать, на службу к большевикам латышские красные стрелки, прельщенные в условиях революционной разрухи большими зарплатами и пайковым изобилием, ехали целыми семьями, с женами и детьми. Во время работы в фондах Российского государственного военно-го архива (РГВА) мне довелось познакомиться с документальными материалами, касающимися революционных трибуналов войск Юго-восточного фронта красных, действовавших на территории Донской области и Северного Кавказа на рубеже 1919–1920 годов. Как явствовало из архивных документов РГВА эти учреждения в большинстве случаев состояли из латышей, которые к исполнению смертных  приговоров иногда привлекали даже своих несовершеннолетний детей-подростков.

 Отчего, по рассказам все того же Матасова, на Дону в те времена ходила поговорка, вырвавшаяся из уст членов Комиссии по расследованию злодеяний большевиков при главнокомандующем ВСЮР: «Не ищи палача, а ищи латыша». К июню 1919 года в организационно-штатной структуре РККА находилась даже целая советская латышская армия, насчитывавшая в своих рядах 45 317 бойцов. И это не считая  укомплектованных латышами отдельных рот и батальонов в составе интернациональных полков и бригад, коих тогда было превеликое множество. Так что в умах и сердцах жителей русской глубинки и казачьих областей еще долго образ «комиссаров в пыльных шлемах» (навеянный поздней киношной романтикой) ассоциировался с перекошенными физиономиями злобных изуверов-русофобов с характерным прибалтийским акцентом.

В нынешней Латвии тема «советской оккупации» самая востребованная в ее общественном сознании. Но при этом ее официальные лица очень не любят, когда российская сторона напоминает им о военных преступлениях их соплеменников в период Гражданской войны. Так как это никак не согласуется с образом невинной латвийской «овечки», сторонницы демократических традиций общеевропейского дома, жертвы экспансии Советского Союза. А то, что сами латыши внесли весомую лепту в укреплении власти большевиков, как-то выносится за скобки общечеловеческих ценностей. Но при этом многие верующие в событиях довоенных советско-латвийских отношений усматривают небесную кару Латвии за погром Святой Руси латышскими красными стрелками, которую Бог наказал руками тех, кому они верно служили.

Но все это в прошлом. Сегодня современная Латвия – это типичная страна-лимитроф, возникшая не благодаря движущей силе ее народных масс, а в результате сложившихся внешнеполитических обстоятельств. Да и сам латышский этнос в его привычном виде по большому счету возник  во второй половине XIX века, исключительно как продукт энергичных мер, принятых правительством Российской империи с целью борьбы с немецким засильем в Прибалтике. В нынешней Латвии об этом не принято говорить, а тем более писать.

Ну и, само собой разумеется, факт существования Латвийской ССР и ее пребывание в составе Советского Союза преподносится здесь исключительно в негативных тонах. Но среди латышского населения еще немало живет тех людей, кто может сравнить ее нынешнее состояние с периодом так называемой советской оккупации, когда Латвия (до войны отсталая аграрная страна) обзавелась немалым научно-промышленным потенциалом. На момент развала СССР в 1990 году население Латвийской ССР составляло 2,7 млн человек (сегодня здесь проживает чуть больше 1,9 млн), а ее внутренний валовой продукт (ВВП) по паритету покупательной способности (ППС) насчитывал 20,9 млрд долларов.

В то же время ежегодное производство ВВП по ППС в советской Латвии достигало 16,5 тыс. долларов на сред-нестатистическую душу населения. А потребляла эта союзная республика товаров и услуг на сумму в 26,9 тыс. долларов на одного человека, паразитируя за счет общесоюзного бюджета, а точнее находясь на содержании РСФСР. Люди моего поколения помнят колесившие по дорогам СССР микроавтобусы производства рижского автозавода РАФ. «Рафики» были настоящими рабочими лошадками, выступая в роли карет скорой помощи, автомашин милицейских патрулей и маршрутных такси. Незаменимым атрибутом молодежных тусовок  времен моей юности являлись портативные радиоприемники ВЭФ, изделия рижского радиозавода.

Ну, а обладателей престижной и остродефицитной бытовой аудиоаппаратуры марки «Радиотехника» (все той же  «прописки) воспринимали как небожителей. Нельзя не сказать и о продукции латвийской парфюмерной фабрики «Дзинтарс», чьи изделия по соотношению цены и качества не уступали, а то и превосходили французские аналоги. Я уже не говорю о сооруженных силами всего Советского Союза терминалах Рижского торгового порта, который считался главными морскими воротами СССР на Балтике.

Увы, сегодня от всего этого наследия советских времен остался лишь один рижский бальзам, который в свое время считался местной брендовой достопримечательностью. Его старался привезти домой в качестве сувенира своим домашним всякий советский турист, отдыхавший на Рижском взморье. С тех пор минуло почти тридцать лет, а как будто ничего не было, словно все это приснилось в каком-то дурном сне.

Сегодня, по данным целого ряда международных финансовых и прочих организаций (МВФ, ВТО, ВОЗ и так далее), Латвия и латыши входят в число быстро исчезающих стран и вымирающих этносов. Если и дальше будет продолжаться в том же духе, то скоро от носителей латышского языка не останется никакого следа. Тем более что он, несмотря на тщетные усилия местных чиновников-националистов, не вызывает патриотических ассоциаций у латышской молодежи, которая сегодня предпочитает изучать английский с целью быстрой адаптации в странах Еврозоны, куда устремлены все ее чаяния, так как никакой перспективы для себя на родине она не видит.

В общем, картина не столь радостная, как ее хотели видеть те, кто на рубеже 80–90-х годов прошлого века призывал латышей «отряхнуть советский прах со своих ног». Промышленность исчезла, сельское хозяйство пришло в упадок, туристический поток из России иссяк, российскому морскому транзиту через Рижский порт, как и евродотациям, пришел конец, а тут как назло США, не удовлетворенные финансовым вкладом своих союзников по НАТО, требуют от них увеличить расходы каждого на оборону сверх положенных 2% от ВВП. В свое время премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль любил повторять фразу: «Чтобы обрушить экономику какой-либо малой страны, достаточно подарить ей крейсер». Нынешние страны Прибалтики полностью подтверждают его правоту.

Да и содержание контингентов войск Североатлантического альянса, расквартированных  на территории Латвии, ложится тяжким грузом на ее скромный бюджет, к тому же лишенный теперь подачек от ЕС. Но ее чиновники упорно продолжают своей русофобской деятельностью подтверждать правильность русской поговорки: «Кого Бог хочет наказать, того лишает разума». Вместо того чтобы развивать взаимовыгодные экономические отношения с Россией, они пошли на санкционном поводу у коллективного Запада.

Совсем недавно, отказавшись в одностороннем порядке от поставок российских энергоносителей, Латвия закупила их в Англии и Нидерландах, платя кругленькую сумму за аренду тамошних хранилищ. Но, как оказалось, осуществить доставку энергоносителей, включая оплату транспортных услуг, она не в состоянии.  Таким образом, латышей грядущей зимой  ждут нелегкие деньки, так как российская сторона в данном случае не намерена оказывать экстренную помощь (как это было ранее) стране, где русофобия возведена в ранг государственной политики.

Подведя черту подо всем этим, можно, перефразируя другую известную русскую поговорку, резюмировать, что не по латышскому Сеньке оказалась государственная шапка. Одно дело – горланить на митингах «Латвия для латышей», устраивать шествия недобитых латышских эсэсовцев, открыто нарушать права человека, прячась за спины партнеров по ЕС и  НАТО, как нашкодивший подросток. И другое дело – заниматься созидательным государственным строительством без посторонней помощи и оглядки на чужого дядю. Вот именно эта неразрешимая историческая задача оказалось не по плечу прошлым и нынешним обитателям Рижского взморья.

Сегодня мало кто знает, что нынешняя территория Латвии некогда носила название Ливонии, по имени балтских племен ливов, обитавших здесь в те времена, когда латышами и не пахло. Она разделялась на западную (Курляндия) и восточную (Латгалия) части, на территории которых впоследствии в административно-территориальном делении Российской империи возникли Курляндская с центром в Митаве (ныне Елгава) и Лифляндская с центром в Риге губернии. Причем изначально к обустройству Ливонии приложили руку немцы, датчане, шведы и русские, но не латыши. И хотя нынешняя топонимика Латвии пестрит труднопроизносимыми латышскими названиями, но на самом деле они появились на ее географических картах сравнительно недавно, а точнее в 20-е годы прошлого века.

В средние века Ливония была  местом, где сходились интересы многих сопредельных государств. Поначалу жившие здесь ливы, находившиеся на стадии родо-племенных отношений и пребывавшие в языческой тьме, являлись данниками русских князей, которые создали на их землях, в том числе и на месте нынешней Риги (на дореволюционной открытке), укрепленные городища. С началом эпохи крестовых походов на эти земли положили глаз датчане и немцы, мечтавшие обратить ливов в христианство католического толка и заодно прихватить их земли. Но успех здесь сопутствовал германским крестоносцам, основавшим Ригу, а с ней целый ряд крепостей и укрепленных замков.

Немцы основали на месте очередную военно-монашескую организацию – орден меченосцев. В середине XIII века его поглотили тевтонские рыцари, сделав своим Ливонским филиалом. Именно с немцами-ливонцами вступил в бой в апреле 1242 года на льду Чудского озера новгородский князь Александр Невский. Но отстоять свои территориальные владения в Прибалтике русские княжества, обессиленные монгольским вторжением на Русь в середине XIII века, не смогли. И немцы прочной ногой стали в Ливонии, а ливы (как до того пруссы) отошли в область преданий. Оставшиеся балтские племена влачили жалкое существование, так как они на своей родине составили национальное меньшинство.

Ливония  к началу XVI века имела исключительно немецкое лицо. Весь ее правящий и культурный слой состоял исключительно из немцев. Германское происхождение имели даже владельцы небольших земельных участков и городские обыватели. А на долю коренного населения выпала роль в лучшем случае наемных работников или слуг. Им даже запрещалось поселяться в городах. Ситуация стала меняться в лучшую сторону после того, как Ливония оказалась в составе Российской империи. После заключения Ништадского мирного договора в 1721 году от Швеции к России отошла Латгалия с Ригой. А уже под занавес уходящего XVIII века та же участь постигла и герцогство Курляндское, возникшее на месте Ливонского ордена на рубеже XV–XVI веков.

В Российской империи, как уже отмечалось выше, нынешняя территория Латвии была представлена Курляндской и Лифляндской губерниями, в которых невооруженным глазом заметно было немецкое влияние во всем. Вплоть до середины XIX века у русского правительства не доходили руки до разрешения этой насущной задачи. Дело сдвинулось с мертвой точки во время Великих реформ императора Александра II. Тогда же русское правительство приняло ряд мер по повышению самосознания и экономической самостоятельности местных балтских племен. С тех пор и берет своё начало латышский этнос. Но, судя по революционным событиям 1905–1907 годов, не все в этом направлении удалось сделать вовремя. ОДнако следует признать тот  факт, что народные волнения тех лет в Прибалтике были направлены не против русского владычества, а как раз акцентированы на немецком засилье.

 После Февральской смуты 1917 года периода Первой мировой войны начался развал бывшей Русской императорской армии, вызванной агитацией антиправительственных элементов, в том числе и большевиков. В итоге нынешняя территория Латвии оказалась оккупированной немецкими войсками, для борьбы с которыми Временное правительство стало формировать на Северном фронте части и соединения, укомплектованные местными жителями. Так появились на свет красные латышские стрелки. С захватом власти большевиками появилась на свет и независимая Латвия. Правда, Ленин хотел видеть ее советской, но просчитался. В ходе Гражданской войны на территории бывшей Ливонии победили прогерманские элементы, которые вскоре бросились в объятия Антанты.

11 августа 1920 года РСФСР и Латвия заключили Рижский мирный договор, в ходе которого испытывавший определенные внешнеполитические трудности  тогдашний лидер Советской России Владимир Ульянов (Ленин) поспешил отдать латышам часть российских территорий. По сему поводу ныне покойный профессор Высшей школы экономики Владимир Махнач еще в конце лихих 90-х годов прошлого века писал: «Общеизвестно, как определялись границы союзных республик и автономий. Там, где жил самый удаленный от своего этнического центра эстонец, там заканчивалась Эстония, а там, где самый удаленный якут, – там проходила граница Якутии. Но совершенно никого не интересовало, где живет на своей земле самый удаленный от этнического центра русский. Вспомним, как Ленин подарил новоявленной Латвии целую Латгалию, часть Витебской губернии, о чем не могли мечтать самые пламенные латышские сепаратисты».

Дальнейший ход исторических событий нам всем хорошо известен. Однако мало кто знает, что с самых первых лет своей независимости в Латвии (на иллюстрации) на положении лиц второго сорта оказались все, кто не принадлежал к латышскому этносу. Сначала латвийское правительство поспешило избавиться от немцев, которые репатриировались в фатерланд в два этапа: сразу после окончания Первой мировой войны и незадолго до начала Второй. Ныне эта участь коснулась и русских. Однако преследованиям со стороны латышских чиновников и местных националистов подвергались и представители других балтских народностей, прямых потомков канувших в Лету ливов.

Поэтому при очередном приступе истерии в Латвии по поводу последствий так называемой советской оккупации  неплохо было бы, чтобы вместо заунывных причитаний Марии Захаровой МИД  нашей страны  официально напомнил бы латышской стороне о военных преступлениях их соотечественников-соплеменников на территории России во время Гражданской войны. Ну и конечно, неплохо дезавуировать положения Рижского мирного до-говора 1921 года в свете слов нашего президента о «русских подарках».