Хирургический десант: врач из казачьей столицы берет отпуска, чтобы оперировать в зоне СВО
Ростовская область, 2 мая 2023. DON24.RU. Как оказать первую помощь при переломах; почему альтернативой кровоостанавливающему жгуту, если его под рукой нет, могут стать автомобильный трос или плотный женский платок. Об этом и о многом другом можно было узнать на курсах тактической медицины – занятиях по обучению навыкам оказания первой помощи как в условиях боевых действий, так и в повседневной жизни – в быту, при ДТП, падении с высоты и др.
Бесплатные уроки, ориентированные на людей без какого-либо медобразования, для всех желающих провели на прошлой неделе в Новочеркасске. Инициатором стал травматолог, главврач Новочеркасской горбольницы скорой медпомощи (ГБСМП) Борис Гуркин, в роли преподавателей выступили его коллеги – медики ГБСМП. Эти курсы – часть волонтерского проекта Бориса Гуркина, он претворяет его в жизнь благодаря гранту конкурса #МЫВМЕСТЕ. Не так давно «Молот» рассказывал уже о второй поездке этого донского доктора в Донбасс.
Впервые в качестве врача-добровольца он отправился туда в августе 2022-го, взяв две недели отпуска: оперировал в медучреждениях ЛНР, расположенных в прифронтовой полосе. А недавно история повторилась, он вновь поехал помогать коллегам в больницах ЛНР. Мало того, отправился уже не один – там высадился небольшой новочеркасский «десант», к главврачу присоединились несколько сотрудников ГБСМП, воодушевленных его примером.
Как вышло, что специфика боевых травм ему давно знакома? За что он удостоен ордена Мужества? Об этом и о многом другом корреспондент газеты «Молот» расспросила Бориса Гуркина.
Как признается Борис Гуркин, на выбор им профессии повлияла прежде всего его мама. Фото: Виктория Головко
«Прожил в больнице 17 лет»
– Борис Евгеньевич, расскажите о перспективах курсов. В редакцию звонят расстроенные читатели, узнавшие о них уже постфактум.
– На самом деле точка не поставлена. Мы провели занятия только у слушателей первого потока, в него записались 92 человека. В этом году продолжим организовывать такие курсы, хотим делать это раз в квартал.
Занятия по тактической медицине продолжались в Новочеркасске два дня, они состояли как из теоретической части, так и из непосредственно практических занятий. Фото: Сергей Петров
– Правда ли, что после окончания школы вы хотели связать жизнь с военным делом? И если да, то почему медицина все же пересилила? Хотя, наверное, это не удивительно, с учетом того, что вы – представитель врачебной династии.
– Знаете, я действительно хотел стать военнослужащим. Помешала формальность: подавать документы в военное училище нужно было очень заранее, я просто опоздал. Но мама убедила меня, что медицина – штука очень разноплановая, что это целый мир, где я найду нишу, которая мне будет близка. Я вырос в селе Покровском Неклиновского района. Моя мама всю жизнь отдала медицине, работала сначала врачом-педиатром, затем заведующим детским отделением ЦРБ Неклиновского района. Мы практически и жили в ЦРБ: от больничного корпуса до нашего дома не больше двухсот метров. Профессия была для мамы не просто местом работы, она медициной жила. Люди обращались к ней практически круглосуточно. Я часто приходил к маме на дежурства, почти прожил в больнице 17 лет. Что врезалось в память? Колоссальное уважение, которым пользовалась мама. И она отвечала взаимностью – доброжелательным, внимательным отношением. Умела объяснить, убедить, успокоить и родителей, и ребенка.
Повлияла на меня и бабушка, проработавшая всю жизнь участковым ветеринарным врачом. Они с моим дедушкой в 1941 году окончили Новочеркасский ветеринарно-зоотехнический институт имени 1-й Конной Армии. Летом 1941-го он ушел на фронт и через месяц погиб, не увидев своей дочери.
К слову, моя бабушка не дожила до своего 105-летия всего два месяца. И, как это ни удивительно, до последнего была человека ясного ума, ориентировалась в происходящем вокруг, здраво размышляла, пекла пироги. Я порой привозил их на работу, говорил: «Это моя бабушка испекла». Мне не все верили.
– Насколько я знаю, кто-то из ваших детей тоже выбрал медицинскую стезю.
– У меня их трое. Старшему сыну 29 лет, он работает врачом-травматологом в двух медучреждениях – в нашей больнице и в Ростове, в облбольнице № 2, я им очень горжусь. Дочь решила пойти по другому пути, выбрала юриспруденцию. А младшему только восемь лет.
– Слышала, что с будущей женой вы познакомились в травматологическом отделении.
– Нас свела травма (улыбается. – Прим. авт.). Я всю жизнь занимаюсь спортом – гиревым, волейболом, боксом, рукопашным боем. В последние годы участвую в фестивалях ГТО – выступаю и в личном зачете, и в командах города, больницы. У нас с моим заместителем Александром Сергеевичем Буцевым вдобавок есть еще и свои семейные команды, тоже состязаемся. В декабре прошлого года на зимнем фестивале регионального этапа ГТО мне в личном зачете удалось взять серебро в своей возрастной категории, я рад. Каждый день стараюсь хотя бы немного, но потренироваться. На работе есть перекладина, которая вставляется в дверной проем, эспандер, поручень, чтобы отжиматься, небольшая боксерская груша. Дома ассортимент больше – турники, штанги, гири.
Возвращаясь же к вашему вопросу: однажды, еще когда я был студентом, на тренировке по рукопашному бою сломал ногу. Скорая привезла в медсанчасть «Ростсельмаша». А Екатерина училась на биофаке ростовского госуниверситета, была мастером спорта по академической гребле и тоже травмировалась. Кстати, как раз тогда меня и «зацепила» травматология. Мы вылечились, через время встретились снова, стали общаться и с тех пор вместе.
100 операций под гул канонады
– Вам все же удалось проявить себя и в армии. Мало того, вы – кавалер ордена Мужества, который получили за работу в Грозном в 1996-м, в окружении, где оперировали, по сути, в полевых условиях и даже несмотря на контузию.
– Когда начались события на Кавказе, в Таганроге сформировали отряд особого назначения. В спецподразделении должен быть и медработник – это такой же офицер, он идет с бойцами на выполнение задач. Я вошел в него, прослужил около трех лет. Что касается награждения: стоял 1996 год, в Грозном боевики попытались захватить власть. Около месяца мы находились в окружении, обороняясь в нескольких зданиях. Так вышло, что в находившихся там подразделениях я оказался единственным медиком, умевшим оперировать. На первом этаже мы обустроили что-то вроде госпиталя, кухню я превратил в операционную. Выбора не было, брался за все – осколочные, пулевые, взрывные ранения, было и много контузий. Примитивными полубытовыми инструментами проводил ампутации. За то время я сделал больше 100 операций. И да, однажды получил контузию, метрах в пяти от меня взорвалась связка мин.
В 1998-м я перешел в новочеркасский окружной военный госпиталь, сейчас я майор медслужбы. А с 2003-го начал работать в ГБСМП.
Во второй половине 1990-х Борис Гуркин служил в органах МВД Таганрога. Оказавшись в августе 1996-го в Грозном в окружении, он оперировал в полевых условиях и даже несмотря на контузию, за что награжден орденом Мужества. Фото из архива героя публикации
– Помимо основной работы вы еще и депутат Городской думы Новочеркасска, председатель комиссии по социальной политике, труду и защите прав граждан. Какие задачи ставите перед собой, работая депутатом?
– Мне очень хочется посодействовать в вопросе возведения в Новочеркасске единого больничного комплекса. Эта проблема хорошо известна: корпуса разбросаны по городу, между некоторыми расстояние порядка 10 км, что крайне неудобно, когда пациента нужно показать нескольким специалистам. А здание хирургического комплекса было построено еще в 1913 году. Проектно-сметная документация готова, однако проект очень дорогой, оценивается в сумму свыше 20 млрд рублей, для возведения такого комплекса потребуется помощь и регионального, и федерального бюджетов.
Есть проблема нехватки медиков, она характерна для многих населенных пунктов. Что касается Новочеркасска, удалось найти взаимопонимание с горадминистрацией. С 2022 года из бюджета города выделяют подъемные врачам дефицитных специальностей – по 1 млн рублей, фельдшерам – по 500 тысяч рублей. Ведь никакое дорогостоящее оборудование не заменит человека. Вопрос привлечения в медицину кадров – один из главных для меня.
Факт
Эти летом Борис Гуркин и несколько сотрудников ГБСМП Новочеркасска планируют снова поехать помогать в медучреждениях новых регионов РФ.
Шпионки стали героинями исследования «Мата Хари в донском варианте»
Ростовская область, 20 января 2025. DON24.RU. При советской власти женщины-шпионки большевистского подполья были героинями, а в 1990-е годы «белая» романтика создала своих кумиров. К судьбам «сирен из красного штаба» обращаются в своем исследовании «Мата Хари в донском варианте» доктор исторических наук, главный научный сотрудник ЮНЦ РАН Андрей Венков и профессор кафедры всеобщей истории Кабардино-Балкарского государственного университета Хамитби Мамсиров. Об этом пишет газета «Молот».
Свободу шпионкам
Имена подпольщиц известны, и об их работе достаточно подробно рассказывается в мемуарах разных большевистских деятелей. Ученые черпали сведения о красных подпольщицах в основном из этих источников и архивов ФСБ. Исследование показало, что во время Гражданской войны главными в разведке стали женщины – выходцы из интеллигенции. Они были переброшены на Дон через линию фронта из Москвы и других регионов. Для работы курьерами брали местных девушек.
– Почему ставку делали именно на женщин?
– Мужчины не всегда учитывали их роль в общественно-политической жизни. Чтобы въехать или выехать из области, им, в отличие от мужчин, не требовалось объяснение. Ростовский губернатор генерал-лейтенант Семенов позволил женщинам «временно или совсем покидающим Ростов-на-Дону» не брать разрешительные выездные свидетельства. Вот шпионки и пользовались вовсю этой свободой. Шла Гражданская война, они приезжали из советской России на Украину, а потом спокойно перебирались на Дон. Была создана целая разведывательная сеть, сыгравшая большую роль в Гражданской войне на Дону и в целом на юге России. Советское командование располагало сведениями, которые менялись каждый день. В феврале 1920 года во время боев на левом берегу Дона, по воспоминаниям одного из командиров красных кавалеристов, в степи красные заблудились, а мимо проходила колонна белых казаков, и красноармейцы спокойно произнесли пароль, который менялся ежедневно. Когда белые пошли в наступление осенью 1919-го, красным о его начале было известно заранее, за три дня. Откуда? Потому что шпионки узнавали эти сведения от белых офицеров. Вспомните библейские сюжеты: Ева соблазнила Адама, Далила выведала у Самсона, в чем его сила… Так и шпионки – знакомились с белыми офицерами, узнавали необходимые сведения и передавали все большевистскому штабу. Ради получения информации они применяли свои чары для завлечения и уничтожения белых офицеров, – рассказывает «Молоту» Андрей Венков.
Сирена из красного штаба
В то время когда Ростов был занят белыми (1918–1919 годы), в еженедельнике «Донская волна» писали о Елене Зявкиной (настоящее имя – Елена Реук). Была напечатана ее фотография с подписью «Сирена из красного штаба Зявкина, увлекавшая офицеров в сети советской контрразведки». Она посещала увеселительные заведения, завлекала белых офицеров в район Темерницкого моста, где на них нападали подпольщики. 22 мая 1918 года красная шпионка была арестована, состоялся военно-полевой суд. Были предъявлены тяжкое обвинение (22 уничтоженных офицера, из них три полковника) и веские доказательства. Приговор: 20 лет каторжных работ – и то лишь потому, что по закону женщин нельзя было расстреливать.
Казалось бы, с провалом Зявкиной большевистское подполье в Ростове ждало фиаско. Но нет. После ареста Елены шпионскую сеть было легко восстановить, причем именно в Ростове.
– Ростов – полиэтничный город, считался торговым и бандитским. Если мы возьмем середину XIX века, то градоначальники жили по принципу «живи сам и давай жить другим». Сюда было легко вписаться шпионкам, прибывавшим под видом беженок. Самое активное для них время – с декабря 1918 года и весь 1919 год, когда установилась белая власть, – объясняет Андрей Венков.
Казнь без суда и следствия
Условия, в которых работали чекистки, этакие роковые красотки, зачастую идеализировались.
– Так уж повелось, что шпионская деятельность романтично описывается в художественных произведениях, в кино. Один из примеров – Миледи в «Трех мушкетерах», шпионка кардинала. На самом же деле реальные персонажи были далеки от совершенства, – полагает Андрей Венков. – Подпольщица Ольга Шатуновская вспоминала, как в предательстве заподозрили молодую красивую женщину, присланную в Ростов из Москвы. Она служила в штабе одной из частей деникинской армии и для отвода глаз даже стала любовницей одного офицера. Рискуя жизнью, передавала ценные сведения о военных действиях, о намечаемых передвижениях частей... Руководительница подпольной организации решила, что эта женщина одновременно работает и на деникинцев. Не вызвав ее, не допросив, ей заочно вынесли смертный приговор как предателю, и по настоянию этой руководительницы привели в исполнение. «Особенно я была поражена, увидев одну из членов организации в платье покойной. Я не скрыла своего удивления и получила упрек в интеллигентской бесхребетности», – написала Шатуновская. В Москве о расправе над разведчицей Афанасьевой узнала советник Ленина Елена Стасова и признала, что вина в ее гибели лежит на секретаре Донского комитета Ольге Минской. Последнюю отозвали из Ростова, и вместо нее секретарем Донского комитета была послана Женя Листопад. На мой взгляд, она была очень хорошим организатором, сделала все, чтобы подполье не провалилось окончательно, и когда в Ростов въезжала конная армия Буденного, подпольщицы вышли навстречу.
– Вы изучали организацию белой и красной разведок. Какая, на ваш взгляд, была эффективнее?
– У меня сложилось впечатление, что у красных разведка была лучше. Большевики не стеснялись использовать самые различные методы, а Деникин был по своим взглядам либерал и, когда создавал разведку и контрразведку, не стал привлекать жандармов и царских полицейских, так как они показали себя как «кровавые жандармы». Деникин привлек юристов, адвокатов, прокуроров. Может быть, они и были хорошими профессионалами в своей сфере, но опыта оперативной работы у них не было.
– Как сложилась судьба донских последовательниц Маты Хари?
– Подавляющее большинство разведчиц уничтожили в конце 1930-х годов. Большую роль сыграло, на мой взгляд, то, что они были еврейками и происходили из интеллигентных семей, а у нас тогда к власти привлекли очень много выходцев из деревень, бывших батраков, а те ко всем «нерусским» относились подозрительно. Женщины-еврейки свое отработали, и их убрали как чуждые элементы.
Женский метод в борьбе с классовым врагом
В. П. Глазепа (Варя), служившая няней гинекологического отделения больницы Красного Креста Ростова-на-Дону (в больнице у большевиков в 1917-м была явка), вспоминала: «Когда Красная армия первый раз выбила юнкеров из Ростова, то старший персонал нашей больницы пытался укрыть в больнице 13 белых офицеров, не успевших отступить. Их переодели в женские платья, забинтовали головы и разложили между женщинами на кроватях... Когда в больницу пришли матросы с «Колхиды», я подошла к их руководителю и указала, где лежат юнкера. Их немедленно забрали».
Мата Хари стала широко известна в первом десятилетии XX века в Европе как танцовщица «восточного стиля». Во время Первой мировой войны занималась шпионской деятельностью в пользу Германии. Расстреляна по приговору французского суда за шпионаж в пользу противника в военное время. Имя стало нарицательным для женщин-разведчиц.
