Ростовская область, 18 ноября 2020. DON24.RU. В последнее время в православных кругах Греции и России широко обсуждаются пророчества афонских старцев многовековой давности об освобождении Константинополя, бывшей столицы Второго Рима (Византии), с 1453 года называющейся Стамбулом, русскими войсками в канун Армагеддона (Конца Света). После чего, как явствует из предсказания, грянет Второе пришествие Христа. Между прочим, повод для подобных разговоров дал сам Реджеб Тайип Эрдоган, нынешний турецкий президент. 

Сравнительно недавно он своим указом вернул статус мечети главной музейной достопримечательности столицы Турции, храмовому комплексу Айя-София (на снимке). Изначально в период существования Византийской империи здесь располагался крупнейший во всем православном мире храм – собор Святой Софии, освященный и вступивший в строй в самом конце 537 года. После захвата турками-османами Константинополя в 1453 году Византия, рассматриваемая христианскими мыслителями всех времен и народов как Второй Рим, сошла со страниц тогдашних исторических хроник. 

Турецкий султан-завоеватель Мехмед II нарек византийскую столицу Стамбулом, а храм Святой Софии обратил в мечеть. Эта православная святыня в мусульманском обличье просуществовала до конца первой четверти XX  века, когда по итогам Первой мировой войны 1914–1918 годов ушла в небытие уже сама  Османская империя. А возникшая на ее развалинах Турецкая Республика превратилась в светское государство, отказавшееся от идеологии пантюркистского халифата как религиозного, этнического и политического единства всех тюрок и прочих мусульманских народов под скипетром халифа (религиозного лидера всех правоверных мусульман) в лице турецкого султана. И теперь  уже мечеть Айя-София распоряжением первого турецкого президента Мустафы Кемаля Ататюрка превратилась в музейное учреждение, известное далеко за пределами Турции и наиболее посещаемое нашими туристами среди прочих достопримечательностей Стамбула.

Но так продолжалось до июля сего года. Пока нынешний турецкий лидер, которого за проводимую им политику неоосманизма за глаза называют султаном, не совершил обратную рокировку, вернув музею с мировой известностью статус мечети. Что вызвало во всем мире невиданный до сих пор всплеск интереса к текстам святоотеческих преданий, в которых говорится о вознесении золотого креста над куполом именно мечети Айя-Софии, а не музея. А значит, по мнению некоторых теологов и политологов, Армагеддон не за горами.

Но хочу остудить некоторые не в меру горячие головы и предостеречь от слишком дословного восприятия вышеуказанного предсказания. В свое время в дореволюционном русском обществе немало муссировалось по сему поводу всевозможных слухов и разного рода геополитических прожектов, которые со временем в головах некоторой части экзальтированной отечественной интеллигенции трансформировались в некую мессианскую идею, когда желаемое выдавалось за действительность. Однако ответ всему этому дали русские самодержцы, которые за весь более чем пятисотлетний  период российско-турецких отношений неоднократно имели реальную возможность овладеть Константинополем, но так и не захотели его захватить. Так как руководствовались, прежде всего, не религиозными чувствами, а прагматическими интересами защиты своих южных рубежей, которым до поры до времени угрожала османская и прочая напасть.

Весть о  взятии турками Константинополя (Царьграда, как величали его русские летописцы) в 1453 году  болезненно восприняли на Руси, которая к тому времени еще сама находилась в золотоордынских оковах. Но по мере становления централизованного Русского государства в нем возобладала государственная идеология (Москва – Третий Рим), провозгласившая  единую и независимую Россию покровительницей вселенского православия и защитницей всех православных народов. Ведь недаром с конца XVI века, с момента учреждения на Руси патриаршества, среди балканских славян стало массово распространяться народное предание  о добром дядюшке Иване, который рано или поздно придет с севера , чтобы спасти их от турецкого рабства и восстановить порушенные христианские святыни.

Впервые турки и русские столкнулись в бранном противостоянии в 1569 году во время  похода турецко-татарского войска на Астрахань, который окончился плачевно для воинства Оттоманской Порты. Но реальные шансы овладеть Босфором впервые  стали вырисовываться в период правления императрицы Екатерины Великой. Как известно, во второй половине XVIII века, в ее царствование, состоялись две русско-турецкие войны, по итогам которых Российская империя прочной ногой стала на Черном море, вернув себе Крым и прочие причерноморские и приазовские земли, утраченные во время монгольского нашествия на Русь в XIII веке. Тогда же в недрах внешнеполитического ведомства Российской империи, возглавляемого  графом Александром Безбородко, родился так называемый Греческий проект, автором идеи которого являлась сама царица.

Суть его заключался в следующем. Императрица Екатерина Великая захотела воспользоваться благоприятной внешнеполитической обстановкой, чтобы окончательно разделаться с турками-османами, вернув  их в  первоначальное  состояние до завоевания ими европейских территорий. Тогда, в самом конце XVIII века, все главные западноевропейские игроки на геополитической карте Евразии, которые могли стать помехой замыслам русской императрицы, оказались  втянутыми по самые уши в водоворот бурных событий  революционной смуты во Франции, вырвавшихся  далеко за ее пределы. И не могли протянуть небескорыстную руку помощи туркам-мусульманам, как они делали это  впоследствии регулярно, лишь бы досадить России, защищавшей единоверные народы от исламских экстремистов и их западноевропейских католических и иудейско-протестантских кураторов.

Поэтому по приказу царицы вооруженные силы Российской империи стали усиленно готовиться к тому, чтобы в один прекрасный момент комбинированным ударом с суши и моря овладеть Босфором, с целью освобождения Балкан и Малой Азии от турецкого владычества и воссоздания прежней Византийской (Греческой) империи, но уже в новом качестве. Екатерина Великая даже одного из своих родившихся внуков нарекла Константином и стала готовить его к тому, чтобы в будущем он смог воссесть на трон в Константинополе, как император восстановленной Византии. В честь дня его рождения по приказу Екатерины Великой выпустили медаль, на которой был изображен храм Святой Софии в Царьграде. А самого цесаревича-младенца с первых дней его жизни окружала греческая прислуга, в том числе и кормилица-гречанка. Но смерть русской императрицы, наступившая в 1796 году, положила конец всем начинаниям Греческого проекта.

Следующий удобный случай подвернулся уже во времена правления другого ее внука, императора Николая I. Начало его правления ознаменовалось целым рядом громких событий международного масштаба, среди которых русско-турецкая война 1828–1829 годов. В ходе ее боевых действий русские войска, оперировавшие на Дунайском театре военных действий, наголову разгромили турок и, впервые перейдя Балканские горы, заняли Адрианополь (нынешний Эдирне), от которого до Стамбула рукой подать. Турки запросили мира, а  русскому императору ничего не стоило приказать своим войскам напоследок овладеть столицей Оттоманской Порты. Но он этого не сделал. И вот почему.

Дело в  том, что к тому времени Оттоманская Порта стала погружаться в пучину затяжного внутриполитического кризиса,  на котором захотели погреть руку ряд западноевропейских держав (Англия с Австрией и Францией), чтобы прибрать к своим рукам ряд ее территориальных владений в бассейне Средиземного моря. Тем более что в государственном организме империи османов явно стали проглядывать центробежные тенденции к обособлению ее национальных окраин. Особенно ярко это проявилось, когда западноевропейские державы, в первую очередь Англия и Франция, поддержали сепаратистские потуги султанских наместников в Египте, объявивших настоящую войну Оттоманской Порте, в ходе которой наголову разгромили ее армию и флот и даже угрожали Стамбулу. В том случае военно-политическое руководство Российской империи во главе с императором Николаем I приняло решение оказать всестороннюю помощь соседям-османам.

Так как царь прекрасно понимал, что именно законные турецкие власти являются гарантами соблюдения условий Адрианопольского мирного договора 1829 года, согласно статьям которого турки отказались от Северо-Западного Кавказа в пользу Российской империи, окончательно и бесповоротно признали независимость Греции, обязались предоставить автономию ряду балканских народностей и так далее. В то же время императору  Николаю I явно не по душе была перспектива появления на месте дряхлеющей Османской империи другого, более сильного геополитического игрока, за спиной которого маячили наши заклятые «друзья» Англия с Францией. Тем более что правящие круги «владычицы морей» не признали условий Адрианопольского трактата.

Египетские военачальники, одержав целый ряд побед над турками в 1831–1833 годах, явно намеревались в дальнейшем овладеть Стамбулом. На сторону египтян стали переходить не только высокопоставленные султанские чиновники, но и многие войсковые соединения с корабельными эскадрами. В этих условиях царь решил поддержать самым решительным образом турецкого султана Махмуда II. Откликаясь на просьбу турецкой стороны, по приказу царя  20 февраля 1833 года вооруженные силы Российской империи, а именно эскадра Черноморского флота под флагом контр-адмирала Михаила Лазарева с десантом на борту в виде частей  5-го корпуса под командованием генерал-лейтенанта Николая Муравьёва, появились на Босфоре. Высадившиеся на азиатском берегу русские войска заняли боевые позиции  для защиты столицы Оттоманской Порты и ее населения от враждебных действий египетских сепаратистов.

Получив грозное предупреждение, египетский Мухаммед-Али-паша отступил, не став испытывать свою судьбу. А турки и русские в том же году заключили Ункиар-Искелесийский союзный договор, который в правящих кругах Парижа и Лондона произвел эффект разорвавшейся бомбы. Более всего неистовствовали англичане. Они сделали все возможное, чтобы посредством проведения  разного рода масштабных провокаций в Черном море в 30–40-е годы XIX века развалить русско-турецкий альянс. Тем более что после того, как сепаратистская угроза миновала, турки явно стали тяготиться союзными отношениями с Россией и ждали лишь удобного предлога для того, чтобы их прервать.

А тут как раз так удачно подсуетились англичане. И, как следствие, британские интриги привели к событиям Восточной войны 1853–1856 годов. После ее окончания высшее военно-политическое руководство Российской империи приняло к сведению, что все эти славянофильские причитания о кресте на Айя-Софией, помимо религиозно-мистической составляющей, не лишены и практического смысла. Это особенно стало понятно под занавес очередной войны с Оттоманской Портой в 1877–1878 годы. Когда русские войска вошли в селение Сан-Стефано (ныне это стамбульский городской район Ешилькёй), располагавшееся в 12 км от Стамбула, турки запросили мира на условиях, выгодных русской стороне. Но тут вмешались англичане, они ввели свой флот в Мраморное море и грозили России войной, если она не пересмотрит свои, как казалось англичанам, чрезмерные требования. В предвкушении своей доли турецкого пирога их поддержал ряд западноевропейских держав,  отчего наша страна могла опять оказаться в изоляции.

Командование русской Дунайской армии в ответ на английский ультиматум хотело оккупировать османскую столицу, но этому воспротивился министр иностранных дел Российской империи князь Александр Горчаков. По его совету император Александр II уступил требованиям «владычицы морей», о чем впоследствии сожалел. Но данный урок западноевропейского коварства пошел впрок. В дальнейшем период царствования императора Александра III прошел под знаком подготовки Босфорской десантной операции, идея осуществления которой принадлежала начальнику Главного штаба Военного министерства, генералу от инфантерии Николаю Обручеву.

По его мнению, дальнейшее развитие вооруженных сил и военно-промышленного потенциала Российской империи, а также ее внешнеполитическая активность должны  быть подчинены достижению одной стратегической цели – полному овладению проливами Босфор и Дарданеллы. И надо сказать, сделано в этом направлении тогда было немало. Был создан броненосный флот на Черном море, способный не только уничтожать турок на море, но и эффективно бороться с их береговыми батареями на сухопутье. Там же появились российские судоходные компании, суда которых обладали тоннажем, способным поднять и перебросить по морю, куда прикажут, за один рейс одну-две дивизии десантных войск со всеми артиллерией и обозами. В Крыму регулярно проводились учения и тренировки войск Одесского военного округа по посадке на суда и десантированию личного состава на не оборудованное побережье. В Одессе для этих же целей создали неприкосновенный Особый запас артиллерийских орудий калибра 107–280 мм и много чего другого.

По замыслу генерала Обручева, в случае благоприятной внешнеполитической обстановки, исключавшей вмешательство западноевропейских держав в русско-турецкие дела, надлежало высадить на берега Босфора за один рейс не менее одного армейского корпуса, личный состав которого должен был  подавить активное сопротивление турок и закрепиться там до подхода главных сил десанта. На обоих берегах Босфорского пролива (европейском и азиатском) намечалось установить артиллерийские орудия из числа Особого запаса, а его воды планировалось перегородить минными заграждениями, чтобы воспрепятствовать британскому или еще чьему-нибудь флоту прорваться в Черное море.

Вот так в общих чертах выглядела задумка Обручева по проведению Босфорской десантной операции, которая была вполне реалистична, если учесть тот факт, что на тот момент Оттоманская Порта фактически объявила себя банкротом. А османские вооруженные силы  находились в упадке и не способны были к какому-либо организованному сопротивлению. Но на рубеже XIX и XX веков вектор геополитической активности Российской империи претерпел существенные изменения и устремился на Дальний Восток. Дабы успокоить британскую сторону, нервно реагировавшую на проходы русских военных кораблей через проливы Босфор и Дарданеллы, император Николай II заверил правящие круги «владычицы морей», что не имеет относительно Оттоманской Порты каких-либо агрессивных планов. Но при этом царь высказал пожелание добиваться дипломатическим путем того, чтобы правовой «ключ» от проливного  «замка» имелся и у русской стороны.

Может быть, все бы и шло своим чередом, но тут грянула Первая мировая война 1914–1918 годов, в которую турки ввязались, выступив  на стороне блока Центральных держав (Австро-Венгрии, Болгарии и Германии). И если на ближневосточном театре военных действий против англичан им сопутствовал успех, то на малоазиатско-месопотамском направлении они потерпели сокрушительное поражение от русских войск. Вот тогда-то и возник в русской Ставке вопрос о проведении Босфорской десантной операции, который поставил перед своими военачальниками Верховный главнокомандующий император Николай II.

Но, надо сказать, особого энтузиазма среди русского генералитета он не вызвал. Даже больше – нашлось немало скептиков, а то и противников броска на Босфор. Но и они умолкли, когда командующий Черноморским флотом адмирал Андрей Эбергард совместно с командованием отдельной Кавказской армии  тщательно спланировал и осуществил  увенчавшуюся полным успехом Трапезундскую десантную операцию весной 1916 года. Тогда на малоазиатском побережье Турции неподалеку от порта Трапезунд (ныне Трабзон) десантировались части двух пластунских бригад (1-я и 2-я Кубанские) и двух пехотных дивизий (123-й и 127-й) со всей их артиллерией и обозами. Операция прошла, что называется, без сучка и задоринки, с применением специальных высадочных средств, десантных самоходных барж и ботов, какими тогда не располагал ни один флот в мире. И вошла в учебники мирового военно-морского искусства, показав всему миру четкое взаимодействие корабельных и армейских соединений вооруженных сил Российской империи.

И это на фоне неудачного англо-французского десанта в Дарданеллах, осуществленного на исходе 1915-го – в начале 1916 года. Несмотря на подавляющее численное и материально-техническое превосходство англичан и французов, самоотверженно защищавшимся туркам, которыми командовал незабвенный Мустафа Кемаль-паша (будущий Ататюрк), удалось сбросить наших союзников в море. Поэтому всем стало понятно, что Трапезундская операция – это всего лишь генеральная репетиция броска на Босфор.

Летом того же года Верховный главнокомандующий император Николай II приказал начать подготовку к Босфорскому десанту, который был запланирован на начало 1917 года. Но грянувшая «великая и бескровная» февральская смута поставила на этом жирную точку. Как известно, к событиям той цветной революции образца начала XX века оказались причастны спецслужбы Великобритании, правящие круги которой к тому времени во время проведения очередной союзнической конференции в начале 1916 года дали письменное согласие на то, чтобы после войны Босфор и Дарданеллы перешли под русский контроль. То есть то, чему англичане противились много веков, могло стать их жуткой послевоенной реальностью. Вот они и оказали всемерную помощь думским оппозиционерам и политическим экстремистам всех мастей, вплоть до финансирования протестных акций в Петрограде. И это при том, что некоторые генералы-предатели в Ставке уверили английских дипломатов в неспособности вооруженных сил Российской империи осуществить боевую задачу такого уровня. Трапезундский десант расставил все по своим местам.

Совсем недавно на одном из политических ток-шоу на телеканале «Россия-1» в программе Владимира Соловьева некоторые отечественные политологи в ответ на антироссийские выпады Эрдогана, известного своими экстравагантными выходками, предложили напомнить ему, что в нынешней Российской Федерации помнят о Царьграде, который русские не взяли не потому, что не смогли, а просто не захотели.