– Удалось ли провести Год литературы – а на Дону он, по сути, стал Годом Шолохова – так, как вам хотелось?

– В целом я доволен тем, как прошел этот год. Наш музей реализовал большое количество проектов, в том числе и ставших традиционными, начиная с Шолоховской весны и заканчивая Кружилинскими праздниками, которые с каждым годом собирают все больше и больше людей. Большое количество выставочных проектов мы открыли в преддверии рождественских праздников. Оренбургский художественный музей привез выставку, посвященную оренбургскому платку, и не просто платку как сувениру. Это и мастер-классы, на которые я с удовольствием приглашаю всех, поскольку эта выставка, представленная в Шолохов-центре, будет работать до начала февраля. Вторая выставка – из Музея шоколада, который возник на базе фабрики «Красный Октябрь». Думаю, всем будет интересно узнать, откуда есть пошел этот замечательный продукт, как он выглядел в разные времена и что с ним происходит сегодня.

На открытие Шолохов-центра мы привозили выставку из Эрмитажа «Казачья старина» и до сих пор вспоминаем ее с удовольствием. Она вызвала живейший отклик, в том числе среди потомков тех людей, чьи регалии были представлены в этой экспозиции. 

Далее у нас была пушкинская выставка, и этот проект оказался уникальным и для самих пушкинских музеев, поскольку они были представлены все вместе. Главные пушкинские музеи страны даже сняли некоторые экспонаты из своих основных экспозиций и предоставили их нам.

– Чем вы собираетесь открыть следующий год?

– Следующую литературную выставку мы хотим сделать не менее значимой, чем пушкинскую, и готовимся к проекту, посвященному Льву Николаевичу Толстому. В ней примут участие оба основных толстовских музея – Ясная Поляна и Государственный музей Льва Толстого в Москве. Могу сказать, что таким же объединенным «командным составом» в Ростов приедет и выставка, посвященная Лермонтову.

– Какие музеи примут участие в лермонтовской выставке?

– Это Пятигорский музей, Тарханы, Государственный литературный музей с его лермонтовским подразделением и Пушкинский Дом.

– А теперь расскажите о ваших проектах, представленных в других музеях.

– В Музее изобразительных искусств им. Пушкина в Москве до февраля будет работать наша выставка «От истоков до триумфа», посвященная 50-летию вручения Нобелевской премии Михаилу Александровичу Шолохову. Мы представили там не только весь путь жизни писателя, но и образ жизни казачества и работу над романом.

– А было нечто особенное в этом году при работе в рамках шолоховской тематики?

– Особая тема – письма читателей, которые написаны под впечатлением от прочитанного «Тихого Дона» и романа «Они сражались за Родину». Очень интересный вывод напрашивается после работы с ними. Литература ХХ века отличается от литературы других веков. До ХХ века литературные произведения были адресованы достаточно небольшому кругу людей. Литература ХХI века адресована еще более узким, причем не пересекающимся между собой слоям общества – для юношества, домохозяек. Литература же ХХ века адресована абсолютно всем. Говорю это потому, что на публикацию «Тихого Дона» откликнулись все! И какие разные эти отклики! Помните суды над литературными героями в 1920–30 годы? Так вот, такой суд хотели устроить и над Григорием Мелеховым. То есть, понимаете, насколько всех задела книга, что выдуманного героя принимали за реального человека, современника, который живет рядом. А как вам требования к писателю обязательно привести Григория к красным? Во время публикации «Поднятой целины» такая героиня, как Лушка, по требованиям опять же заинтересованных читателей должна была стать примерной колхозницей.

– А были письма из эмиграции?

– Были, и читать без слез их невозможно. Люди, читая роман, заново переживали описанные события. Эти письма будут опубликованы, но, разумеется, не все. На сайте нашего музея можно познакомиться с первыми результатами этой работы.

– И Чехова уже читали вслух – был такой проект в Интернете, и Льва Толстого читала вся страна. Не было у вас в планах сделать что-то подобное с произведениями Михаила Александровича Шолохова?

– Я не такой знаток медийной среды, чтобы понимать, как это сделать. Если кто-то готов подключиться, то музей сделает все, что для этого необходимо. А у проекта «Война и мир». Читаем роман» был прекрасный «двигатель» – Фекла Толстая, которую я очень уважаю.

– И как вы оцениваете этот проект?

– Замечательно! Надводная часть этого айсберга – люди, читающие роман, развили свой интерес к литературе. Но под этим лежит интерес всего общества и, как минимум, желание почитать самому. А это то, что нам сегодня категорически необходимо. Я всегда говорю, что главной наградой для нашего музея, как и для любого другого литературного музея, являются слова уходящих посетителей: «Вот сейчас сяду в поезд, приеду домой – и буду читать!» Ведь дефицит чтения сегодня – проблема глобальная. Мы о ней громко заговорили пару лет назад. Результаты этих разговоров уже проявились на государственном уровне, что внушает оптимизм.

– Но нынче ситуация в стране, как бы не располагающая к подобным мыслям и действиям.

– То есть, хотите сказать, сегодня «музы должны молчать»? Но тот самый патриотизм, о воспитании которого мы столько говорим сегодня, вырастает на культуре. Речь о ней идет не только на уровне оперного зала или музейной выставки. Речь идет о культуре знания своих корней, своих предков и гордости за все это. Один из наших проектов имеет к этому вроде косвенное отношение: это Кружилинские толоки, праздник, во время которого мы показываем мирную жизнь казачества. Толоки – это взаимопомощь, обычай, когда для помощи кому-то из хутора собирались всем миром и за день-два реализовывали то, что человек не мог сделать и за годы. Казаки жили на земле, и устами Григория Михаил Александрович говорил, что «они бьются за нее, как за любушку».

Когда, разыскивая натуру, мы вывезли Сергея Федоровича Бондарчука в одно из красивейших мест на Дону, он сказал: «Я теперь понимаю, за что они гибли!» Казаки воспринимали землю как члена семьи, отсюда и боевой дух у них был иной. И это была непобедимая армия. Поэтому, когда мы говорим о стратегических задачах в целом, не нужно забывать о культуре и, в том числе, целостности языка и чтения, которое является самым высоким видом творчества. Ведь читая, сам себе человек становится режиссером, создавая в голове своей образы героев, места событий.

– Но ведь это большая работа ума и души, не так ли?

– Потому, не будучи тренированным в этой работе, читать трудно. А в кино при всем уважении к этому жанру есть режиссер. Он подсказывает, как мы можем произведение прочитать. При этом – не факт, что созданное в голове читателя не столь убедительнее и точнее.

– Но разве не медиа сегодня толкает человека к литературе? Есть ли у вас данные, насколько после сериалов увеличиваются продажи романа или спрос на него в библиотеках?

– Можно не соглашаться с версией Сергея Бондарчука, но после выхода на телеэкраны его версии «Тихого Дона» продажи романа увеличились втрое. Я уверен, что нынешняя экранизация будет иметь больший отклик. Это важный результат, но есть и косвенные, порой невообразимые вещи. Одна наша сотрудница, занимающаяся антропологией, заметила десятикратное увеличение цитируемости ее статей, связанных с антропологией казачества после выхода на экраны сериала Сергея Урсуляка. Так что мы сами не можем сказать, как же наше слово или кадр отзовется.

– После того как Михаил Шолохов посмотрел экранизацию Сергея Герасимова, он сказал, что фильм идет в одной упряжке с романом. Что бы он сказал, как вам кажется, о последней экранизации «Тихого Дона»?

– Признавая превосходный уровень фильма Герасимова, если разбирать его по кадрам, мы найдем много поводов для критики этой экранизации. Михаил Александрович также не был доволен всем в этом фильме. При этом понятно, что художник такого уровня, как Шолохов, не будет удовлетворен полностью любой экранизацией. Я бы вообще любую экранизацию рассматривал не в сравнении с другой экранизацией, а в сравнении с произведением. А для этого нужно перечитать роман.